В дачной гостиной Максим развязно плюхнулся на мягкий диван, но Людмила Егоровна напомнила:
— Звякни Любаве, как и собирался. Речовцы не должны беспокоить нас звонками хотя бы до завтра. Придумай что-нибудь.
— Ты права. Лучше позвонить сразу.
Ничуть не обрадовался, что невеста ждала его телефонного звонка:
— Здравствуй, Максим! Я разволновалась. Не звонишь и не звонишь. Как долетел?
— Отлично и вовремя. И сразу к маме в горком на такси. Очень скучал по ней. Передаёт тебе, Розе Григорьевне и Игнату Васильевичу большой привет. Посидели с ней не в кабинете, а в скверике, можно сказать, по-домашнему. А потом я поймал другое такси и сюда, на дачу. Ужасные пробки. Надо было тебе, конечно, из маминого кабинета сразу позвонить, но, прости, не догадался. А на даче, как назло, телефон работает странно. Звоню и звоню тебе, а звонок срывается или телефон вовсе молчит. Даже к соседям отправился разузнать, в чём тут дело. Как оказалось, ремонтные работы на целые сутки. Аварийные. Каким-то чудом дозвонился. Ничего, послезавтра возвращаюсь. Как ты там?
— Скучаю без тебя. Прилетай лучше завтра.
— Никак не получится. Разных дел полно. Я же отсюда насовсем. Кроме того, к свадьбе деньги нужны большие, сама понимаешь. Надо обо всём полюбовно договориться с родителями.
— Я совсем забыла об этом. А ты помнишь про аттестат зрелости?
— Помню, не забуду. Любава, милая, боюсь, что разговор может оборваться в любую секунду. Люблю тебя, нежно целую. Жду маму, вот-вот с работы пораньше приедет, будем вместе ужинать.
— А моя мама просила спросить, как у твоего папы дела? Ещё не повысили? Ей интересно.
— Он в срочной командировке. Обещал завтра вернуться из столицы самолётом. Скорее всего, идёт на повышение. Надеюсь, что завтра с ним увижусь.
— Касатик мой, я скучаю без тебя. Люблю тебя и целую.
— Любавушка, и я тебя люблю. Очень, очень! Будь умницей, не ску...
Разговор оборвался на полуслове по той причине, что Максим безжалостно выдернул телефонную вилку из розетки. Люся расхохоталась:
— Максим, ну ты и враль! Изо рта живые сороки летят, но кому послушать — говоришь чистую правду.
— Есть у кого учиться.
— Не обидишься, если добавлю, что и подлец?
— Да уж какой есть.
Он улыбнулся ей, засмеялся, ласково обнял. Дескать, радуйся, игривая Люся, но впереди неминуемо тот час, когда он накажет её за наркотики в бардачке. Беззаботно уточнил:
— Спустимся в погребок за вином и коньяком?
— Выбери сам что-нибудь вкусненькое, а я буду стол накрывать. Хочешь в гостиной?
— Конечно. Гуляем весело.
Они пили, закусывали, танцевали, орали песни под магнитофон. Люся периодически включала видик с какой-нибудь пошлой кассетой от заботливого Леонида Артёмовича. В конце концов, опустились ниже плинтуса, и роскошный бухарский ковёр казался им мягче пуховой перины. Пришли в себя на нём утром следующего дня и разговорились:
— Люська, мы напились вдрызг, как ты и хотела. Ты хотела, да?
— А ты нет разве? Гуляй, пока холостой.
— Можно было бы и вовсе не жениться на Любаве, если бы не заманчивые богатства в этой любопытной речовской семейке.
— Сам заработаешь много, разбогатеешь, и тогда Любаву побоку?
— В бордель её. Нет, сначала отдам Пикселю, а потом в бордель.
— Интересное решение. А кто он?
— Дружбан мой. В «двадцать одно» успел проиграть мне двадцать лет своей жизни. Хочет Любаву в карты выиграть, а кишка тонка. После свадьбы поддамся ему.
— Зачем вам такой спектакль?
— Пиксель хочет унизить Розу Григорьевну. Зол на неё, что не отдала Любаву. Во мне тоже чудовищная подлость обнаружилась. Никакого благородства. Власти полной над этой семьёй хочу.
— Кобель ты, конечно, распрекрасный, а в остальном — зверь. Жуткий.
— Я и тебя рано или поздно в бордель. Предчувствую. Пока не ошибался. Хочешь в бордель?
— Странный у нас разговор получается. Не свихнись в распутстве своём. А по мне, так я давно — та самая из борделя. Нашёл чем удивить. Дурак!
— Люська, мы так и поссоримся.
— Такое с жуткого перепою случается. Ничего, милок. Сейчас в душ, потом кофе, икорка, то да сё. Мозги встанут на своё место. В охотку и приласкаю тебя.
— Зараза ты, Люська.
— Обещание своё помнишь? То, что глаза в глаза было дано вчера перед первой рюмкой? А то ещё скажешь, что пьян был, выветрилось.
— Помню, Люська!
— А ну, повтори. Знаю, что врать ты мастер.
— Я, юный пионер Советского Союза, торжественно обещаю...
— Не валяй ваньку.
— Хорошо. Я, Максим Тихлов, будущий обладатель несметных сокровищ...
— Уже теплей.
— ...клятвенно обещаю Людмиле... Люська, а как твоё фамилиё?
— Бесфамильная я.
— Не дури. У тебя же паспорт имеется.
— Фамилия такая — Бесфамильная. Нашли меня в кустах. Грудную. В детдом отправили. Там фамилию придумали.
— Не хило. Итак, клятвенно обещаю Людмиле Егоровне Бесфамильной, что она, то есть, ты будешь моей любовницей столько, сколько ты сама этого пожелаешь. Хоть сутки, хоть месяц и год, даже десятилетия.
— Правильно. И буду я к тебе тайно приходить, приезжать, прилетать. И ни в чём не буду иметь отказа.
— Пусть будет по-твоему.
И вдруг, не церемонясь, Максим заломил ей за спину обе руки и к голове их резко. Она пронзительно вскрикнула:
— Очумел с перепою, малахольный!! Больно же! Отпусти!
— Не надейся. Почему лажу гнала, шаболда?
— Сам такой! И ничего я тебе не врала, отпусти, говорю. Иначе Леониду Артёмовичу пожалуюсь. И твоим родителям.
— Не придётся жаловаться. Выверну лопатки наружу до смерти. Нет, сначала кляп в рот. Как тебя удавить? Подушкой или руками?
— Максим, перестань! Допился — с ума сошёл.
— Отвезу тебя, лгунью подлую, в лес. И никто не узнает, где могилка твоя. Вопрос больше повторять не буду.
— За что, Максим? Не врала я тебе. А если и врала, то ради тебя.
— Ответ меня не устраивает. С живой не слезу, а для начала будет больно.
— А-а-а-а-а-а...
— Подсказать ответ?
— Правда же, я не пойму, почему ты взъелся? А-а-а-а-а-а...
— Продолжить?
— А-а-а-а-а-а-а-а... Умоляю, не надо. Больно же! Дурак!!! Дурак!!! Дурак!!!
— Наркотики. Сама расскажешь?
— Ты о чём? В глаза никогда их не видела.
— В бардачке моей машины. Будешь отрицать, что не твоя работа? Говори по чесноку — я враньё прощать не намерен. Кстати, ты не передумала оставаться моей любовницей?
— А-а-а-а-а... Нет, не передумала.
— Кто дал наркотики?
— Леонид Артёмович.
— Я так и знал. Вот же гад!
— Давно без тебя знаю, что гад. Паук ядовитый. Тарантул. Ты только теперь догадался?
— А ты, Люська, змея! Могла бы предупредить.
— Я в его полной власти. Не могла ослушаться. Оказалась бы на улице нищенкой и никому не нужной. Всё моё богатство принадлежит ему. Машина, дача, квартира. Врала я тебе.
— У тебя всё будет. Твоё, по-настоящему твоё. Скоро я буду ворочать большими деньгами. Ты понимаешь, о чём я говорю?
— Не совсем.
— Потом поймёшь. Ты должна быть преданной мне и только мне до мозга костей.
— А если Леонид Артёмович узнает?
— Никогда не узнаёт, если ты будешь осторожной и умелой актрисой. У тебя получится. С наркотиками не ты прокололась, он грубо просчитался. Знай, что я ему вынес смертный приговор. Рано или поздно приведу в исполнение. Обид и подлости не прощаю.
— Максим, ты сумасшедший! Хорошо, мы договорились. Пожалуйста, отпусти руки.
— Рановато пока. Чувствую, что попытаешься и впредь полоскать мне мозги и вести двойную игру, а наркотик — не последняя пакость со стороны Паука. Не зли меня. Думай, вспоминай.
— Это он велел соблазнить тебя, когда ты возвратился домой после срочной службы.
— Я не огорчён, как ты много раз убеждалась. Даже, наоборот.
— Посоветовал твоей маме договориться со мной, чтобы я тебя до отъезда к Любаве оберегала от случайных связей.
— Молодец, Люся! Хорошо оберегала. И заботливой маме отдельное спасибо.
— Ещё... Кажется, всё...
— Не договариваешь, Люся!!! Я сейчас, как зверь на охоте! Могу загрызть. Ты реши окончательно для себя, с кем ты. С Лёнькой — тогда тебе крышка, увы, вовсе не гробовая. Ему — тоже. Но в связке со мной тебя ожидает счастливая жизнь. Не Любава, а ты будешь в червонном золоте и деньгах купаться. Предашь — о тебе никто сожалеть не будет. Убью тебя, но убийцу будут искать долго и не найдут. Майор Юшикин тебе знаком?
— Знаком.
— Каким образом? Только не ври.
— Я прилетала к нему в качестве живых премиальных от Леонида Артёмовича.
— Только с такой целью?
— Нет. Какое-то выгодное дело они вдвоём провернули. Домой я возвратилась с крупной суммой денег.
— И долго ты с ним?
— Одну ночь.
— Всего-то?
— Не надо смеяться надо мной. Качественно выполнила плановое задание.
— Не смеюсь. Так вот, Люська. Я принят в их воровскую шайку. У подлеца Юшикина над всеми в городе какая-то загадочная власть. Возможно, в их местной блатной компании он самый главный. И я им, махровым расхитителям социалистической собственности, нужен позарез. Молодой, перспективный негодяй. Если я убью тебя, дело о твоём загадочном исчезновении спустят на тормозах, даже не сомневаюсь в этом, а о тебе, повторяю, никто сожалеть не будет. Убита мной, например, по причине ревности. Что скажешь? Даю последний шанс оправдаться.
— Привстань хоть немного. Поясница заныла.
— Потерпи. Скоро весело разомнёшься, если жить останешься.
— Псих ты ненормальный! Всё!!! Я согласна!!!
— Успокойся и рассказывай.
— Вчера на озёрном островке я специально с тобой так и сяк. Нас фотографировали.
— Ах, ты мерзкая! Ах ты...
— Я, правда, соскучилась. Искренне отдалась.
— Не заливай соловья! Кто заказал фотки?
— Он самый... Леонид Артёмович.
— Точно убью его рано или поздно. А кто снимал?
— Городской умелец-фотограф.
— Имя, фамилия?
— Вениамин Скурвиков. Снимал с противоположного берега, как мы с ним условились. Там никогда не ступала нога человека, но он заранее определился с подходящим местом для съёмки. У него «Никон», снимки будут профессиональные. Не обижай его. Когда ты женишься, я буду с ним встречаться. Такое же упёртое двуногое животное, как ты. Он мне нравится, и Леонид Артёмович обещал разрешить нам подружиться после окончательного твоего отъезда.
— А отец мой как же?
— Ему не до меня. Он сутками занят социалистическим хозяйствованием. А я всегда хочу. Тебе не понять, как мучительно и больно не получать то, на что по природе своей женской имеешь полное право.
— И что мне теперь с тобой делать? Может, правда, закопать в лесу?
— Максим, поверь мне, пожалуйста. Я буду оберегать тебя ото всех невзгод, я клянусь. Везде и всюду я буду перемещаться рядом невидимой змеёй. Я готова... я готова жалить, даже убивать ради тебя. Хочешь, отравлю Леонида Артёмовича? Я только сейчас поняла: все мне зла желают, а только ты один — добра и счастья.
— Лады, Люся, не потей шибко. Всё будет мазёво. Ты — молодца! Верю, что сказанное тобой — не лажа, и клятву твою змеиную принимаю. Что должно быть дальше со снимками?
— Ты улетаешь завтра утренним рейсом, а я следующим. Должна их передать лично в руки Юшикину. Кроме того, Леонид Артёмович велел мне быть с майором такой же ласковой, как и в прошлый раз. Всего одну ночь.
— Что переживаешь? Он же не заразный какой-нибудь. Радуйся попутному счастью. Видать, майор знает толк в умных женщинах. Но зачем ему нужны снимки? Расстроить свадьбу? Исключено.
— Максим, я думаю, что тебя хотят шантажировать.
— Деньги требовать взамен? Это же глупо. У них и так денег хватает.
— Возможно, хотят тебя замарать прямо перед свадьбой?
— Люсенька, ты права! Любители гнусных инсинуаций заготавливают на меня компромат, чтобы я был послушным исполнителем их криминальных делишек. А возможное требование определённой суммы за компрометирующие снимки окажется удобным поводом, чтобы я влип в нестандартную ситуацию. Что же, подыграем. Спасибо, Люся, за честность. Им, тупым, не понять, что я всё на свете могу. И даже ловко притворяюсь ленинцем, вождя цитирую, но, на самом деле, смеюсь над всеми и жду часа своей наибольшей выгоды.
— Больше не будем ссориться?
— Никогда.
— Милый мой, мы обуем на обе ноги любого, кто захочет нас объегорить! Только таким злым и жестоким я впредь не хочу тебя видеть. Ужасный стресс пережила только что. Озверел да и только. Хотя я сама виновата. Вот же, действительно, глупая баба. А могла быть умней.
— Поумнела, стало быть. Вот что скажу тебе, Люся. Пришло время драться за место под солнцем. Если надо — до крови и по-звериному.
Продолжение: http://proza.ru/2021/04/24/1072